Графиня Элеонора София Луиза Христиана фон Ботмер родилась в городе Кассель 19 октября 1799 года в аристократической семье. Ее отец, граф Карл фон Ботмер (1770-1845), принадлежал к одной из самых родовитых баварских фамилий. Мать Элеоноры – урожденная баронесса Ганштейн (1777-1826). Элеонора была старшей из 12 детей Ботмеров.
15 декабря 1817 года семнадцатилетняя Элеонора графиня фон Ботмер вышла замуж за Александра Христофоровича Петерсона – лифляндского дворянина, находившегося на службе в российской Коллегии иностранных дел. Она прожила с ним в браке около восьми лет. Трое из четырех их сыновей стали российскими морскими офицерами. Осенью 1825 года Петерсон скончался, через полгода после рождения младшего сына Альфреда. После смерти мужа Элеонора поселилась в Мюнхене, где жили ее родители, братья и другие родственники.
По наследственным делам Элеонора посещала дипломатическую миссию в Мюнхене. Там она познакомилась с Федором Ивановичем Тютчевым. В ночь на 5/17 февраля 1826 года Тютчев возвратился в Мюнхен из отпуска, затянувшегося на более чем на восемь месяцев. По предположениям биографов поэта летом того же года состоялась бракосочетание Федора Тютчева и Элеоноры Петерсон по лютеранскому обряду. Скорее всего, Тютчев и Элеонора по первому обряду венчались не в Мюнхене, а в Париже. Только через два с половиной года, в начале 1829 года, супруги обвенчались по православному обряду. Если бы Тютчев этого не сделал, это сломало бы судьбу их старшей дочери Анне, так как она могла родиться в незаконном браке по законам Российской империи. Анна Тютчева родилась 21 апреля 1829 года.
Элеонора подарила Федору Ивановичу еще двух дочерей – Дарью и Екатерину.
Из дневника Дарьи Федоровны Фикельмон 1830 года: «…я познакомилась с очаровательной женщиной, госпожой Тютчевой, урожденной графиней Ботмер из Мюнхена, в первом браке она была замужем за г-ном Петерсоном. Она еще молода, но так бледна, так хрупка и имеет такой томный вид, что можно принять ее за очаровательное привидение; она умна и даже пытается быть остроумной, что плохо сочетается с этим туманным видом. Муж ее – человечек в очках, очень некрасивый, но блестящий говорун».
Вот как описывает дом Тютчевых Петр Андреевич Вяземский: «Вечером бываю в Тютчева, который женат на здешней вдовушке. У них собираются члены Дипломатического корпуса и кое-кто из местных жителей. Чайник и две восковые свечи на столе, приятный разговор: вот стихия их маленького салона».
При полном отсутствии хозяйственности Элеоноре пришлось стать фактически главой семьи. Она хлопочет, чтобы устроить старших своих сыновей в Морской кадетский корпус в Петербурге. Пишет посланнику, чтобы Федору Ивановичу увеличили жалование на дипломатической службе.
Страстная любовь к мужу, еще менее практичному, чем она, заставила ее «заботиться о нем если не больше, то и не меньше, чем о детях».
Сохранилась переписка Элеоноры Тютчевой и старшего брата поэта Николая Ивановича Тютчева. Она доверяет ему финансовые трудности своей семьи, душевное состояние своего мужа, часто просит поддержать Федора Ивановича.
Элеонора подозревает мужа в измене и тоже пишет об этом брату Николаю: «…Единственное, что я действительно думаю, это что Теодор легкомысленно позволяет себе маленькие светские интрижки, которые, как бы невинны они ни были, могут неприятно осложниться. Я не ревнива, и у меня для этого как будто нет оснований, но я беспокоюсь, видя, как он сумасбродничает; при таком поведении человек легко может оступиться».
Элеонора единственная замечает в Федоре Ивановиче недуг, который также описывает брату Николаю: «...есть в нем какой-то нравственный недуг, который, как мне кажется, развивается быстро и страшно. И вот это-то, сознаюсь, толкнуло меня на то, чтобы побудить его согласиться на это путешествие; я очень рассчитывала на смену дорожных впечатлений, но надежды мои не оправдались, и я покинула его с неописуемым чувством боли и тревоги. Надо знать его так, как знаю его я, и притом необходимо, чтобы сам он высказался до конца, — только тогда можно представить себе его состояние. Вы должны понимать, что именно я имею в виду: ваша мать, кажется, передала ему в наследство эту боль? Посоветуйте, что мне делать. Когда я об этом думаю, когда это вижу, меня охватывает смертельный ужас и горе. Не думаете ли вы, что надо посоветоваться с врачом? Но чувствует он себя хорошо, даже лучше обычного во время этих приступов меланхолии. Но это не только меланхолия, отвращение ко всему, невероятная разочарованность в мире и, главное, в самом себе, это — что пугает меня больше всего — то, что сам он называет навязчивой идеей. Самая нелепая, самая абсурдная идея, которую можно себе представить, мучает его до лихорадки, до слез; подумайте же, каково мне знать, что он в таком состоянии, и не иметь ни малейшей возможности оградить его от этого несчастья... Теперь вы понимаете, почему в последнее время я так настойчиво просила, чтобы ваш отец взял на себя устройство наших дел; все это, малейшее огорчение, способствовало учащению и обострению подобных состояний Теодора».
Элеонора была знакома и с будущей второй женой Федора Тютчева Эрнестиной. Отношения с ней Федора Ивановича начали стремительно развиваться еще при жизни Элеоноры.
Судя по всему, эти отношения мужа стали причиной попытки самоубийства, которое предприняла Элеонора весной 1836 года. В Петербурге даже прошел слух, что она умерла. Вот как описывает эту ситуацию сам Тютчев: «...она почувствовала как бы сильный прилив крови к голове, все ее мысли спутались, и у нее осталось только одно сознание неизъяснимой тоски и непреодолимое желание освободиться от нее во что бы то ни стало. По какой-то роковой случайности ее тетка только что ушла, а ее сестры не было в комнате, когда начался припадок. Принявшись шарить в своих ящиках, она напала вдруг на маленький кинжал, лежавший там с прошлогоднего маскарада. Вид стали приковал ее внимание, и в припадке полного исступления она нанесла себе несколько ударов в грудь. К счастью, все они были не опасны. Истекая кровью и испытывая ту же неотвязную тоску, она спускается с лестницы, бежит по улице и там, в 300 шагах от дома, падает без чувств. Люди Голленштейна, которые видели, как она выбежала, последовали за ней и принесли ее домой. В течение суток жизнь ее находилась в опасности, и привести ее в сознание удалось только после того, как ей сделали кровопускание и поставили 40 пиявок. Теперь она вне опасности, что касается самого главного, но нервное потрясение еще долго будет давать себя чувствовать».
Осенью 1836 года Элеонора с детьми хотела бы принять предложение матери Федора Тютчева Екатерины Львовны переехать в Петербург. Но поездка откладывается. На зиму они остаются в Мюнхене. И в конце весны следующего 1837 года семья в полном составе вместе с Федором Ивановичем Тютчевым, который до этого собирался добираться до российской столицы сухопутным путем, приезжают в Петербург морем.
Вот как Федор Иванович отзывается о своей жене Элеоноре в письме к родителям: «…эта слабая женщина обладает силой духа, соизмеримой разве только с нежностью, заключенной в ее сердце. У меня есть свои причины так говорить. Один Бог, создавший ее, ведает, сколько мужества скрыто в этой душе. Но я хочу, чтобы вы, любящие меня, знали, что никогда ни один человек не любил другого так, как она меня. Я могу сказать, уверившись в этом на опыте, что за одиннадцать лет не было ни одного дня в ее жизни, когда ради моего благополучия она не согласилась бы, не колеблясь ни мгновенья, умереть за меня».
Федор Иванович вскоре вынужден был оставить семью в Петербурге, и пишет родителям при отъезде: «Поручаю вам жену и детей. Любите их меня ради. Мне, признаюсь, иногда очень грустно за жену. Никто на свете не знает, кроме меня, как ей должно быть на сердце...»
14 мая 1838 года Элеонора Тютчева вместе с детьми намеревалась плыть до Любека на пароходе «Николай I», чтобы потом в карете доехать до Турина. Но случилось непредвиденное. В ночь с 18 на 19 мая на пароходе вспыхнул пожар. Пассажиры и команда в давке расхватывали шлюпки, а Элеонора лишь бережно прижимала к себе своих дочерей. В последней шлюпке они все-таки покинули горящий пароход. «Дети невредимы! - пишет Элеонора родственникам в Москву. – Только я пишу вам ушибленной рукой… Никогда вы не сможете представить себе эту ночь, полную ужаса и борьбы со смертью!»
«Помимо Бог, сохранением жизни Нелли и детей я обязан ее присутствию духа и ее мужеству. Можно сказать по справедливости, что дети дважды были обязаны жизнью свое матери…», - пишет Тютчев родителям.
В Турине их встретила сильная жара, пыль, духота, временное жилье в гостинице, поиск квартиры… С каждым днем Элеоноре все труднее было приниматься за дела, и 28 августа она умерла, по словам мужа, «в жесточайших страданиях». Поэт был настолько потрясен смертью жены, что проведя ночь подле ее гроба, поседел от горя в несколько часов.
Похоронена Элеонора Тютчева на кладбище в предместье Турина. В 1871 году дочь Дарья посетила могилу матери: «Убогая разоренная могила, где не осталось ничего – ни креста, ни памятника, только немного травы и мраморная доска со словами: «Здесь покоится Элеонора Тютчева, рожденная Ботмер, скончавшаяся в 1838 году». И ниже слова: «Она не придет более ко мне, но я иду к ней».
Траурную дату, деть смерти Элеоноры, в семье Тютчевых помнили всегда. «Ты хорошо сделала, что думала обо мне в этот день». «…Я считал ее настолько необходимой для моего существования, что жить без нее мне казалось невозможным, все равно как жить без головы на плечах… Она вся передо мною, бедная твоя мать!».
«…Она была для меня жизнью… Женщина, которую видел молодой и прекрасной, смеющейся, нежной и чуткой – и вдруг метрва, неподвижна, обезображена тлением», - писал Тютчев дочери Анне в 1846 году.
Через десять лет после смерти Элеоноры Федор Иванович напишет такие стихи:
Еще томлюсь тоской желаний,
Еще стремлюсь к тебе душой —
И в сумраке воспоминаний
Еще ловлю я образ твой…
Твой милый образ, незабвенный,
Он предо мной везде, всегда,
Недостижимый, неизменный,
Как ночью на небе звезда…
1848 г.